В основной программе – шесть полнометражных фильмов: кино экспериментальное и историко-приключенческое, медитативное и драматическое, об испытаниях, трагедиях и жизни в экстремальных условиях. Но ключевое слово для каждого фильма – жизнь, её победительная сила; надежда и острая эмоциональность, объединяющие все такие непохожие картины фестиваля.

 

«Мой дом Мосул» (Mosul My Home)

Адалет Р. Гармиани, Ирак, 2020

 

Пешее путешествие по руинам и воспоминаниям – союз поэзии и документа

 

Босые израненные ноги ступают по останкам Мосула – города на реке Тигр, ставшего в двадцать первом веке ареной фатальных боевых действий. Человек, который видел этот город цветущим, ходит по искорёженным домам и изувеченным улицам; «моя жизнь – это сон» – говорит он в самом начале; сон, окутанный туманом и дымом, сквозь которые человек пытается отыскать места, сохранившие следы его матери. Фильм – это явь, это город руин, до сих пор пахнущих гарью и кровью. В доме человека нет крыши и стен; госпиталь, где после тюремного заключения лежали и его мать, и он сам, теперь похож на ржавый застенок; могила пророка Ионы стёрта с лица земли террористами и кажется, что в реальности только прах и тлен. Но вечно пение птиц; и в квартале рядом с мёртвой площадью шумят детские голоса; и разбомбленный кинотеатр вдруг превращается в роскошный призрачный зал; память бережёт разные образы былого, не только боль, войну, бегство...

«Мой дом Мосул» – радикальный и поэтичный киноэксперимент; версия мифа о вечном возвращении; попытка сделать фильм аналогом тактильного контакта с вещной средой – и физически ощутить потерянный рай; ступни человека – как медиатор. Мы не увидим лица, не узнаем имени героя – нет, это не тайна, рассказчика зовут Мохаммад Махмуд Оасим, но не в имени суть, и в титрах он значится как Актёр; наш посредник и проводник по иной реальности, где прошлое встречается с настоящим. Автор «Моего дома» Адалет Р. Гармиани – курд с британским паспортом, художник, использующий кино как один из инструментов современного искусства – наравне с живописью, инсталляциями, перформансами. В фильме, где Гармиани режиссёр, сценарист, продюсер и композитор, минимум внешнего действия ­– и грандиозная внутренняя энергия. Первый показ «Моего дома» в России состоялся на 43-м ММКФ и принёс картине приз международной организации NETPAC.

 

«Преходящее счастье» (Transient Happiness)

Сина Мохаммед, Ирак, 2023

 

Идиллические дни в хрупком Эдеме

 

Подсолнухи нежатся в солнечных лучах; колосятся поля; пастух пасёт овец и коров; и всё напоено покоем, даже мотоцикл, взбивающий пыль на дороге в горную деревню, кажется своим, одомашненным существом. Водитель любезно предложил подбросить до дома старика, возвращающегося из города – купил для жены предписанные доктором лекарства, хотя чего лечить; от возраста не уйдёшь. Не только старость и хвори омрачают буколический пейзаж; вот и мотоциклист роняет фразу о бомбёжке, накрывшей соседнюю деревню, возможно, сегодня ночью их очередь...

«Преходящее счастье» – выдающийся дебют Сины Мохаммеда, живописный и лаконичный фильм, запечатлевший уязвимость любой идиллии. И идиллии мирной жизни – а фильм почти полностью состоит из изумительно красивых кадров тихого быта деревенской семьи. И идиллии отношений – сам режиссёр в интервью делает акцент на судьбе женщины, посвящающей всю себя заботе о доме и близких, но не получающей должного внимания и ласки в ответ. «Преходящее счастье» – вымысел и абсолютная реальность. Фильм не скрывает своей игровой природы – непрофессионалы Парвин Раджаби и Салех Бари, исполняющие главные роли, в самом начале говорят, что были выбраны актёрами, и дом станет их домом только на экране. Что лишь обостряет достоверность происходящего – и в семейной истории, и в истории социума, где звук истребителей – привычный звуковой фон турецко-иранской границы. «Мы с детства балансировали на тонкой грани между жизнью и смертью, – говорит режиссёр. – Я пришел в этот мир в тот же день, когда мой город подвергся химической атаке армии Саддама Хусейна, в результате чего погибло пять тысяч моих сограждан. Наши моменты радости всегда были недолгими. Но я держусь за надежду на будущее, когда эхо самолетов больше не нарушит наш сон, и мы сможем строить дома на века».

 

«1988»

Хезван Зенди, Ирак, 2023

 

Историко-приключенческая драма, основанная на реальных событиях

 

Дождь прогоняет людей с городских улиц в маленькое кафе, где так аппетитно шкворчит на сковородке яичница. Но разговоры завсегдатаев совсем не безмятежны; в незнакомом клиенте они видят – и, возможно, не безосновательно – шпиона. Место действия – Халабджа, курдский город в Ираке; за стенами его жилищ идёт отчаянная борьба героических отрядов Пешмерга (название вооружённых сил автономного региона Курдистан переводится как «те, кто смотрит смерти в лицо») с боевиками армии Саддама Хуссейна. Трагической кульминацией фильма станет одна из мрачных вех ХХ века – химическая атака против жителей, с частью которых мы успеваем сродниться...

«1988» – это соцреализм в хорошем смысле; добротно старомодное повествовательное кино, не чурающееся плакатных образов в изображении глобальных событий и человечно внимательное к частным историям. Акции Пешмерга и зверства саддамовской военщины – такая же органичная часть мозаики «1988-го», как романтическая линия. Всё, и жуткое, и прекрасное, складывается в единый обжигающий круговорот. 

 

«Доброе утро» (Rojbash)

Озкан Кучук, Турция, 2023

 

Партизанский театр – искусство как оружие свободы и национальной идентичности

 

Репетиция спектакля, которую может прервать вторжение полицейских с пистолетами – такое возможно только в фантастических антиутопиях? Нет, не только. Ещё – в современном Стамбуле, где курдские актёры, слетевшиеся из разных точек земли, пытаются реконструировать спектакль, поставленный 25 лет назад в квартале Тарлабаши и запрещённый на четверть века. Кадры старой постановки театра «Новая жизнь» оцифрованы с видеокассет: теперь на экране ноутбука можно увидеть, как запальчиво обращались к публике исполнители, творившие на подвальной сцене Республику Лунатиков. Сегодня постаревшие лунатики возвращаются в Стамбул – кто из Дании, кто из Канады – чтобы воскресить незабытый материал, адаптировав его к нынешним временам. Вопреки всему – и личным проблемам, и репрессиям со стороны властей...

На допросе следователь станет допытывается: «Кемаль, что вы делали?» – «Театр. Театр на курдском языке». «Эрдаль, вас называют профессор. Вы лидер организации?» – «Нет, у нас нет лидера, мы просто работаем вместе». «Что за пьеса?» – «Рожбаш». Один участник постановки переведёт название как «доброе утро». Другой – как «пробуждение». «Пробуждение чего?» – уточник следователь. «Общества. Курдского общества». Звучит высокопарно – сам же фильм именно такого пафосного звучания благополучно избегает. И реальную притчу о партизанском театре (все герои – подлинные, каждый актёр на экране играет самого себя) рассказывает легко и задушевно.

 

«Лошадь» (Horse)

Маде Омед (Made Omed), Курдистан, 2023

 

Горькая сага об иллюзорности победы

 

На экранах телевизоров – прямые включения из иракского Курдистана: репортажи разноязыких СМИ сообщают о падении режима Саддама Хуссейна и возможных последствиях этого события. Дороги запружены людьми под радостными флагами и воздушными шарами, но волонтёры раздают подгузники, которые можно использовать как маски – на случай возможной химической атаки. В жизни Дары, погонщика, развозящего на старом ослике канистры с нефтью и баллоны с газом, мало, что изменилось – в отличие от жизни Пирдавуда, скромного человека из города Киркука. Изгнанник, проведший два десятка лет вдали от дома, получил шанс вернуться туда, где помнит каждый кирпич, каждое взращенное своими руками дерево. Вернуться в былой оазис, захваченный семьёй кровавого саддамовского офицера – и оказаться перед выбором: мстить или не мстить. И столкнуться с почти молниеносным крушением иллюзий: Курдистан, который был как небо для птиц и река для рыб, остался в воспоминаниях, восходит новая эра терроризма...

«Лошадь», фильм о трагедии простых людей и их благодатной земли – почти роуд-муви, хотя сам путь Пирдавуда и его семьи к утраченному очагу укладывается примерно в треть экранного времени. Дорога, движение к вечно ускользающей надежде – поэтическая ось, сквозной мотив фильма; и колёса повозки, нагруженной домашним горючим – его символ. Как и фигура торговца, в шутку говорящего про себя, что он – как Хуссейн, разница только в том, что он тратит часть дохода на содержание верного ослика, а от Хуссейна людям не доставалось ничего.

 

«Махса смеялась» (Mahsa Laughed)

Мехран Шири, Курдистан, 2024

 

Неожиданный микс трагикомедии, жгучей мелодрамы и социального очерка

 

Амир – журналист из Ирана, вместе с женой Сарой перебирается в Ирак – опасаясь грядущего ареста и в надежде на работу. На автовокзале пара допускает непростительную оплошность – оставляет без присмотра сумку с паспортами, в секунду исчезающую средь бела дня. И начинаются тяготы и приключения в чужой, как бы демократической стране, где многое – не то, чем кажется. Владелец отеля – с виду истовый мусульманин, согласившийся поселить невезучих героев только в разных номерах – оборачивается похотливым насильником, а уличная женщина Зиба, разводящая мужчин на деньги, напротив, проявит непредвиденное благородство...

Махса – младшая сестры Зибы, соучастница её авантюр и невинная обманщица, притворяющаяся, что умеет гадать по птичьему щебетанию. Примерно так же экстравагантно ведёт себя и фильм Мехрана Шири, в котором сам режиссёр играет и главную роль Амира. «Махса смеялась» – микс полярных настроений, иронии и надрыва, простодушия и въедливости. Непредсказуем – как каждая минута эмигранта на чужбине; как жизнь – и смех, и грех; этим и подкупает.